В силу профессиональной специфики автору этих строк за более чем 50 лет работы в печатных СМИ посчастливилось встречаться с сотнями замечательных людей – участников Великой Отечественной войны. Однако некоторые из них уже при жизни, после победного мая 1945-го, числились в сонме легендарных личностей, вписавших в летопись всенародного подвига особые – золотые строки…

Посему воспоминания двух именно таких людей, некогда (уже на пороге вечности) решивших обнародовать описание важных, а по точности и уникальности фактажа – и по сей день малодоступных для широкой печати эпизодов самой последней, завершающей стадии схватки наших воинов с германским фашизмом в поверженном Берлине, видятся актуальными и весьма интересными…

Итак, предоставим слово Герою Советского Союза Степану Андреевичу Неустроеву, тому самому легендарному капитану, который в конце апреля 1945 года командовал 1-м стрелковым батальоном 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии, чей титульный номер начертан на священном Знамени Победы. А вслед за С.А. Неустроевым поделится своими воспоминаниями не менее легендарный военный фотокорреспондент ТАСС Евгений Ананьевич Халдей, прошедший с «лейкой и блокнотом» бок о бок с бойцами наступающих армий тяжелый, опасный путь от Москвы до самого Берлина, запечатлев и штурм рейхстага, и бледные лица прячущих глаза первых функционеров третьего рейха, заслушивающих приговор Международного трибунала в Нюрнберге…

Так уж получилось, что оба эти человека в своих интервью о наиболее судьбоносных для всего нашего народа исторических вехах на конечном этапе взятия последней высоты Великой Отечественной войны – купола поверженного рейхстага в Берлине – восстановили по памяти только им известные, буквально по крупицам собранные воедино факты.

…Мысленно окунемся в атмосферу горящих улиц и площадей Берлина в грозовом апреле 1945 года и прислушаемся «за кадром» к словам очевидцев и непосредственных участников исторических событий фактического апофеоза войны…

 

«Наступай на рейхстаг!»

После 1980 года Степан Андреевич Неустроев жил в Севастополе, на про­спекте Октябрьской революции. И вот сегодня его память как бы переносит нас в ночь на 30 апреля 1945 года, на Королевскую площадь в Берлине:

– Перед утром 30 апреля 1945 года наш батальон сосредоточился в полуподвальных комнатах только что взятого «дома Гиммлера». По радио слышу приказ командира полка полковника Федора Зинченко:

– Наступай на рейхстаг!

Кладу трубку. А где он, рейхстаг?

С тревогой думаю о том, что между ротами пока нет локтевой связи. В темноте легко сбиться с нужного направления. Так и по своим можно ба­бахнуть из минометов… Лишь когда рассвело, с НП уже стал четко прогля­дываться этот самый рейхстаг. Серое здание, три этажа, четыре башни, в центре – купол, а на нем – шпиль. Противник оттуда жестко хлестал автомат­ным свинцом, а вскоре подключилась и вражеская артиллерия…

Через пару часов в расположение батальона пришел агитатор политотде­ла дивизии капитан Матвеев, который проверил наличие во взводах крас­ных флажков для их возможного водружения на знаковых высотах рейхста­га.

Со мной уже находилась группа коммунистов со знаменем из штаба кор­пуса во главе с капитаном 171-й стрелковой дивизии Владимиром Мако­вым.

Но вот и приказ: «Штурм!». Рота Сьянова рванулась через канал к разби­тым ступеням рейхстага. Мой заместитель по политчасти лейтенант Алек­сей Берест возглавил атаку второй роты, капитан Ярунов с бойцами третьей роты и знаменосцем Петром Пятницким первыми достигли цели – гранит­ной лестницы парадного подъезда. Сдвоенная вражеская автоматная оче­редь – и Пятницкий падает, сраженный насмерть. Знамя из его рук подхва­тывает лейтенант Щербина. Мои бойцы встречают яростное сопротивление врага…

К вечеру в расположение уже занятого нами вестибюля рейхстага при­был полковник Зинченко. Вслед за ним вбежали два полковых разведчика – сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария. Они развернули напоказ нам алое знамя Военного совета 3-й ударной армии под номером «5».

…Полковник Зинченко с минуту молчал. Потом заговорил тихо, но торже­ственно:

– Верховное Главнокомандование Вооруженных Сил Советского Союза от имени Коммунистической партии, нашей социалистической Родины и всего советского народа приказало нам водрузить Знамя Победы над Бер­лином. Этот исторический момент наступил…

Я отдаю приказ лейтенанту Бересту:

– Вы пойдете вместе с разведчиками. Надо выбрать место повыше и там укрепить знамя.

Берест, Егоров и Кантария направились к лестнице, ведущей на верхние этажи. За ними устремились автоматчики из роты Сьянова. И почти сразу откуда-то сверху послышались стрельба и грохот разрывов гранат.

Прошло с полчаса. Берест с бойцами все не возвращался. Мы с нетерпением и тревогой ожидали внизу. Стрельба наверху прекратилась, но от Бранденбургских ворот и из парка Тиргартен фашисты вели перекрестный пулеметно-автоматный огонь по крыше рейхстага…

Минуты тянулись медленно. Но вот наконец… На лестнице слышатся шаги: ровные, спокойные и тяжелые. Так может ходить только Берест.

Алексей Прокопьевич доложил:

– Знамя Победы установили!

После двух часов ночи на 1 мая стрельба стала утихать с обеих сторон. Лишь кое-где слышались отдельные автоматные очереди. Наступило утро. Командир хозвзвода лейтенант Власкин и повар доставили в рейхстаг еду.

– Праздничный завтрак, – весело сказал лейтенант Власкин.

Тут только я вспомнил, что сегодня 1 Мая.

К семи часам утра 2 мая остатки вражеского деморализованного гарнизона полностью капитулировали, и бои в рейхстаге прекратились. К этому времени стал утихать и пожар. Так завершился наш последний бой в Великой Отечественной войне.

Я построил батальон. Сильно поредели его ряды. Многие были ранены, но строй не покинули. Перевязанные бинтами, с закопченными лицами, в порванной форме люди, казалось, излучали счастье.

Многие оставляли на стенах рейхстага надписи, писали мелом, углем, а то и царапали штыком. «Мы из Москвы пришли в Берлин. Иванов». «Мы – сталинградцы. Груздев». Мне на всю жизнь запомнилась одна надпись: «Почему в главной фашистской конторе такой беспорядок? Старшина Сандул».

В рейхстаге действительно был беспорядок. Грязи, пепла от сгоревших диванов и шкафов – по колено. Стены – в саже и копоти. В самом здании народу – не протолкнуться. Вокруг бушевало людское море. Нашлись фотографы. Воины снимались со своими боевыми друзьями.

9 мая наш полк, как все советские люди, отпраздновал Победу. Радость, которую мы тогда испытывали, не передать словами.

В июне 1945 года перед Парадом Победы командование и политотдел 3-й ударной армии поручили мне,Ю старшему сержанту Сьянову, Егорову, Кантарии и капитану Самсонову доставить Знамя Победы в Москву.

 

«Богиня Победы» гневается…

30 января 1980 года Евгений Халдей посетил Севастополь, который он с войсками Приморской армии освобождал в мае 1944 года. Его исторические фотокадры обошли весь мир: это штурм Сапун-горы, бои на мысе Херсонес. В памятном интервью с ним затрагивались многие аспекты боевых слагаемых биографии его «честного солдатского подвига» (цитата из книги «Нюрнбергский процесс»), но вот дословное воспроизведение той части беседы с Евгением Ананьевичем, где речь заходит о самых последних боях в поверженном Берлине.

– Со Знаменем Победы, – начал свой рассказ Е.А. Халдей, – связано много легенд, в которых правда причудливо переплелась с вымыслом. О самом знаковом символе национальной гордости советского народа впервые поставил вопрос Иосиф Сталин 6 октября 1944 года на торжественном засе­дании в Москве, посвященном 27-й годовщине Октября. Я там присутство­вал. Вождь народов говорил о заключительной миссии Советской Армии – задаче добить фашистского зверя в его логове и водрузить над Берлином Знамя Победы. Я знал, что на московскую швейную фабрику № 7 вскоре поступил секретный заказ – сшить Знамя Победы из алого бархата. В центре полотнища предполагалось разместить большой Герб СССР, над ним – ор­ден Победы и надпись: «Наше дело правое – мы победили». Но это знамя так и не было развернуто над рейхстагом. Почему? Загадка истории.

9 апреля 1945 года, я это помню точно, во все армии 1-го Белорусского фронта, берущего в тиски Берлин, из Главного политуправления поступила команда изготовить девять победных флагов.

…Я же пошел своей дорогой. Зная, что непременно буду с любимым, бес­сменным в течение всех четырех лет войны фотоаппаратом-лейкой фото­графировать бои за рейхстаг, я еще в Москве, в Леонтьевском переулке, по­просил своего старого приятеля Соломона Кишицера сшить красное знамя с серпом и молотом. Оно и было вывешено и сфотографировано мною сра­зу после падения рейхстага. И на известном всем историческом снимке за­печатлено именно оно (разведчики Мелитон Кантария и Михаил Егоров просто не попали в кадр, т.к. я их не снимал). Самое же первое Знамя Побе­ды, если уж быть точным, которое ударная группа бойцов 171-й стрелковой дивизии под началом капитана Владимир Макова в ходе штурма прикрепи­ла к металлической трубе на скульптурной группе «Богиня победы» на за­падном фасаде рейхстага, просто… снесло ветром. Так что в ночь на 1 мая 1945 года знамя № 5 (оно было вручено воинам 150-й стрелковой дивизии) водрузили над рейхстагом бойцы капитана Неустроева. Оно и стало впос­ледствии Знаменем Победы, хотя (опять же загадочный парадокс!) в Пара­де Победы не участвовало…

Таковы правда и легенды этого исторического события…

 

«Солдат-кошка»

…В течение последнего десятилетия XX века и в наши дни, когда XXI век – уже практически на подходе к своему «серебряному» четвертаку, в рос­сийских печатных СМИ и на телевидении стали появляться материалы, проливающие новый свет на события, связанные со Знаменем Победы и нюансами Пара­да Победы на Красной площади в Москве 24 июня 1945 года.

…Официально признано, что первые алые флажки (не Знамя Победы! – Авт.) были водружены воинами батальона капитана Неустроева на самых высоких местах купола и карнизах рейхстага. Имена этих смельчаков вооб­ще-то практически не называются в мемориальных публикациях, т.к. самое важное значение придавалось и, собственно говоря, придается и поныне легендарному Знамени Победы. Между тем существует заметка в «Комсо­мольской правде» в номере за 5 мая 1945 года, где читателю предлагается короткий рассказ о самом первом «водрузителе» алого флажка на куполе рейхстага. Им, оказывается, был уроженец вятского городка Слободского – разведчик-рекогносцировщик роты артиллеристов лейтенанта С. Сорокина рядовой Григорий Булатов. «30 апреля 1945 года, – пишет «КП», – курносый солдат, как кошка, вскарабкался на крышу рейхстага и укрепил флажок на карнизе».

Далее пишется, что растроганный маршал Г. Жуков вручил Г. Булатову свое фото с дарственной подписью. В тот же день, т.е. 3 мая, Григория Була­това разыскал кинооператор Р. Кармен, и солдат «повторил» свое покорение рейхстага, став фигурантом знаменитого киноэпизода Романа Кармена (Корнмана).

Но почему же об этом «малом» подвиге рядового Г. Булатова молчат и книга «Сто военных парадов», и фотоальбом «Парад Победы», и многочис­ленные мемуары военачальников? По банальной причине. Перед Парадом Победы в аппарат 3-го наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии поступил, как много лет спустя выяснилось, ложный донос на «рядового-кошку». И его упекли в ГУЛАГ на 1,5 года. А потом этот человек уже ходил с «желтым билетом» – пятном на биографии…

 

В точке на глобусе

Об интересных перипетиях создания Знамени Победы, его водружения на куполе рейхстага и участия в Параде Победы 24 июня 1945 года любопытны и воспоминания бывшего начальника политотдела 3-й ударной армии ге­нерал-лейтенанта Федора Яковлевича Лисицына (газета «Секретные мате­риалы»). Ему был задан самый волнующий вопрос:

– Когда же была сделана надпись на Знамени Победы, которое сейчас хранится в Москве?

– Если расшифровать сокращение нынешней надписи, то вы прочтете: «150-я стрелковая ордена Кутузова II степени Идрицко-Берлинская дивизия 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта».

Эту надпись делали по частям: сначала по распоряжению политотдела дивизии, а позднее – командира и начальника политотдела корпуса. Над рей­хстагом же развевалось чистое полотнище – только с серпом, молотом и звез­дой. Я был против этих надписей, но увидел их в последний момент, когда знамя отправляли в Москву.

В воспоминаниях начальника Генерального штаба генерала Сергея Мат­веевича Штеменко «Генеральный штаб в годы войны» есть строки, расска­зывающие о том, как готовился сценарий Парада Победы, который было задумано провести в Москве: «Знамя Победы, реявшее на куполе рейхстага в Берлине, по нашим соображениям, следовало поставить во главе парадно­го шествия, и чтобы несли и сопровождали его те, чьими руками оно было водружено над столицей гитлеровской Германии.

Знамя Победы приказали доставить в Москву с особыми воинскими по­честями. Утром 19 июня начальник политотдела 3-й ударной армии полков­ник Ф.Я. Лисицын на аэродроме в Берлине торжественно вручил его млад­шему сержанту Кантарии, сержанту Егорову, старшему сержанту Сьянову, капитанам Самсонову и Неустроеву».

Однако его дальнейшие «телодвижения» (имеется в виду конкретно тот временной отрезок, который выпадает на конец июня 1945 года) до сих пор пребывают в туманной дымке умолчания и несостыковок.

В ту пору это знамя еще не было укоренившимся символом. Кроме того, в сценарий Генштаба в самый последний момент (23 июня 1945 г.) были внесены изменения, и не только с учетом расхожего мнения о некой не­справедливости: мол, воевали все, а парад откроет знамя конкретной диви­зии…

Когда проходила последняя репетиция парада, легендарное алое полотни­ще было поручено пронести, чеканя строевой шаг, знаменной группе из трех воинов, которые и доставили знамя в столицу: младшему сержанту М. Кантарии, сержанту М. Егорову, капитану С. Неустроеву…

И тут случилось непредвиденное. В самый торжественный пиковый мо­мент капитан Неустроев сбивается с заданного ритма и нарушает строй, уходя вправо: сказались-таки и пять боевых ранений, и сильное нервное напряжение…

Тогда-то маршал Жуков и принимает решение убрать из сценария Пара­да Победы этот фрагмент как чреватый рецидивом срыва.

…Федору Яковлевичу Лисицыну все-таки удалось выяснить, где же 24 июня 1945 года было Знамя Победы. Его провезли на специальной автомашине. Над ее кузовом возвышался большой глобус. И в точке с обозначением «Берлин» оно и было установлено. Во время парада шел сильный дождь, и полотнище прилипло к древку. Никто и не обратил внимания на это знамя. Его даже не запечатлели кинооператоры, посчитав второстепенной дета­лью.

А воины, печатая шаг, шли по мокрой брусчатке со своими символами Великой Победы. У каждого из них в сердце реяло свое, кровное, победное знамя…

Леонид Сомов