ПОЭЗИЯ ПРОЗЫ

Говорят, чтобы попасть в литературу, надо вовремя уйти из журналистики. Если так, то творческая биография Владимира Мельникова полностью противоречит канонам. Заслуженный журналист Украины, он стал членом Союза писателей и России, и Украины. Автор документальных, героико-патриотических очерков сложился как профессиональный поэт, издал несколько стихотворных сборников и документально-публицистических книг, получил Республиканскую литературную премию имени Льва Толстого.

Ракетчик, согласно диплому ЧВВМУ им. П.С. Нахимова, он подпитался «душеведческими» дисциплинами на журфаке Львовского высшего военно-политического училища, укрепился в науках на редакторском отделении Военно-политической академии им. В.И. Ленина, обновил видение современного мира во Всероссийском институте промышленной собственности и инноватики. Лейтенантские будни корреспондента флотской газеты и каперанговские вахты заместителя ответственного редактора не помешали Владимиру Анатольевичу стать не только поэтом, но и песенником, драматургом. И даже уйдя в запас, он не покинул профессионального строя, готовя новые кадры для средств массовой информации в стенах филиала Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова в Севастополе, где последние годы с непоколебимым авторитетом выполняет непростые обязанности заместителя заведующего и старшего преподавателя кафедры журналистики.

 

Газетная школа литераторов

Личность капитана 1 ранга запаса Мельникова вмещает самые широкие дарования. Однако в истории «Флага Родины» такое счастливое сочетание ежедневных репортерских, публицистических трудов с литературными дерзаниями, вплоть до эпических и лирико-философских, вовсе не исключение. Это аура наших редакционных стен, где текст-фотография, текст-анализ способны перерасти в художественное отражение человеческого бытия, в рассказ, повесть, драму, поэму, даже песню и сказку. (По крайней мере, будущий автор «Старика Хоттабыча» Л. Лагин проходил газетную школу именно у нас.)

Эта творческая атмосфера родилась в «Красном черноморце» в труднейшую фронтовую пору. Если, конечно, не учитывать, что еще в 1938 году здесь было создано литературное объединение, которое возглавил сам А. Новиков-Прибой. А в Великую Отечественную в газете Черноморского флота работали писатели, драматурги, поэты П. Сажин, Г. Гайдовский, Я. Сашин, Л. Лагин, П. Капица, А. Сальников, П. Гаврилов, Л. Длигач, А. Ивич, А. Луначарский. Коллеги-фронтовики вспоминали, что их порой в шутку выкликали группами «Яшин-Сашин-Сажин» или «Ивич-Нович-Длигач». На страницах газеты черноморцев печатались Леонид Соболев, Аркадий Первенцев, Григорий Поженян и другие маститые прозаики и поэты. Нередко бывая в редакции уже в послевоенные годы, они воспринимали молодых флотских газетчиков как собратьев. Аркадий Первенцев писал: «И где же отдохнуть душой, как в не своей «Красночерноморке», ныне «Флажке»? Здесь мои единомышленники, бойцы, люди, отдающие весь свой ум, энергию и нередко и досуг, чтобы дать добросовестную духовную пищу читателю».

Не покидая журналистики, вышли в литературу наши старшие товарищи Владимир Апошанский, Михаил Зеликов, Пётр Афонин, смертью храбрых павшие на поле боя. В репортёрских буднях обрели поэтическое, писательское вдохновение Афанасий Красовский, Александр Плотников, Николай Флёров, Павел Мусьяков, потом Николай Криванчиков, Анатолий Марета, Валентина Фролова, Геннадий Черкашин…

Разве могло не продолжить этих традиций «флажковское» поколение Владимира Мельникова, передав эстафету преображения газетных страниц в книжные талантливым перьям Сергея Горбачева, Андрея Лубянова, Сергея Должикова, Алексея Парамонова и другим пахарям литературой нивы?..

 

Стать в строй!

Высокие Музы манили Володю с юности. Он мечтал о сценарном факультете ГИТИСа. Последнее школьное лето подрабатывал в севастопольском драмтеатре. И самым счастливым воспоминанием тех лет сохранил гастрольную поездку в Ялту. Плыла ночь, он сидел в кузове грузовика, перевозящего декорации, на фанерном царском троне, и смотрел на звезды, которые венчали мальчишескую душу на царствование в мире прекрасного. Поступление на филфак Симферопольского университета казалось вполне закономерным. Но ровно через год отец – офицер и потомок военного – жестко потребовал перемен. Сын стал в курсантский строй (смотри книгу Мельникова «Мифы роты «Веди»).

Удивительно, но лиричность натуры не помешала угнездиться рядом здоровому репортёрскому чутью. В среде однокашников Володя интуитивно угадывал знаковые фигуры. К тому же он продолжал гуманитарное развитие, не избегнув хорошей для этого мастерской – школы военкоров «Флага Родины». К слову, он увлек туда и будущего героя своих очерков – Александра Ковшаря.

Пройдет совсем немного времени, и в одном строю с Владимиром получат лейтенантские погоны и кортики Юрий Костырко, Александр Ковшарь, Евгений Орлов, Александр Татаринов… До адмиральских вершин, когда они станут лицом Советского и Российского Военно-Морского Флота, будут еще годы и годы, но черты их портретов уже возьмет на заметку «флажковский» военкор. Впрочем, штатным корреспондентом Мельников станет чуть ли не с выпускного лейтенантского бала. Главный редактор флотской газеты той поры капитан 1 ранга Георгий Бутиков, премного одаренный кадровой интуицией, возьмет «птенца гнезда Нахимовского» в отдел боевой подготовки «Флага Родины», подтвердив коренную традицию газеты черноморцев армировать журналистские ряды военными профессионалами. А «натаскивать щенка до капитана» станут крепкие флотские газетчики, публицисты офицеры Виталий Кривонос, Виктор Ткачев, Владимир Чупахин и, конечно же, сам Георгий Афанасьевич Бутиков!

Режим корреспондента-организатора в чине лейтенанта – через день на ремень. Но строчки информации и заметок с учений, стрельб, походов (в офицерской биографии Мельникова многие боевые службы, включая походы в Сирию, Египет, Югославию, Болгарию, на Кубу, к берегам Италии и Франции) множатся на поэтический образ, обретают стихотворный размер, ритм, рифму. Недаром уже к середине семидесятых Володя Мельников становится известен как «молодой талантливый поэт Крыма». В республиканском издательстве «Таврида» выходит в свет коллективный сборник крымских поэтов «Яблоневый цвет», где согласно соседствуют его патриотические и лирические строфы.

 

Радист отстукает шифровку,

Вновь тишина в ушах строга.

Наносим на миллиметровку

Районы поиска «врага»…

*  *   *

Послушайте море,

послушайте море,

Когда оно в гневе

иль стонет от горя,

Когда оно лижет крутые утёсы

И брызги, как слёзы,

приносит, уносит…

 

БАМ

Пройдя обкатку у «боевиков», как в лучшем смысле именуется в редакции экипаж отдела боевой подготовки, молодой военный газетчик на несколько лет погрузился в комсомольскую жизнь. Молодёжный отдел «Флажка» оказался самым подходящим местом для романтика в погонах. В середине семидесятых страна увлеченно следила не только за ростом ракетоносной атомной мощи своего Военно-Морского Флота… БАМ! Невозможно было представить ни одного номера тогдашних советских средств массовой информации без сообщения с этой крупнейшей всесоюзной стройки. Таёжные дали поманили и Мельникова. Но в такую командировку флотской газете отправить своего представителя было не под силу. Володя взял отпуск и отправился за «тридевять земель» за свой счёт, за счёт веры в то, что настоящие мужчины там, где трудней. 7 ноября 1975 года он вылетел в Сибирь. И вот через сутки лёта и несколько пересадок – столица «стройки века» Тында. Минус тридцать. Фуражка. Побелевшие уши. И вагончик стройотрядовского общежития, где при минус десяти внутри помещения жена бригадира-лесоруба ждёт отправки в роддом.

Увы, романтическая пелена начала спадать с глаз флотского газетчика сразу, как обнаружилось, что из сотенного отряда черноморцев, двинувшегося по комсомольским путёвкам под торжествующую медь духового оркестра из Севастополя на БАМ, дальше Джанкоя по назначению уехало меньше трети. А пофамильно обнаружить на «Трассе мужества» удалось всего восьмерых… И то совершенно разных, от искренне одержимых идеей до просто сбитых с толку или жадных до денег.

И всё-таки спецкор «Флажка» нашёл среди бамовцев (а побывал он у них ещё и в 1978 году) настоящих героев. Например, бывшего комендора крейсера «Адмирал Ушаков» кавалера медали «За воинскую доблесть» главного старшину Петра Стороженко, бригадира отряда лесорубов. Человека очень занятого, несентиментального, принявшего БАМ как веху в своей будущей карьере крупного организатора производства. (Потом очерк о нем «Петрова просека» вошел в публицистический сборник очерков Владимира Мельникова «Комсомольская эскадра»).

 

Жизнь – бесконечный компромисс?

(Как с этим совесть соглашается?)

Незванным прошлое вращается

вокруг из позабытых лиц.

…И ничего не возвращается

из сполохов былых зарниц,

И ни единый не прощается

нам ни проступок,

ни каприз!

 

Реалии Байкало-Амурской магистрали и оглушили, и озадачили флотского офицера, но он сумел вычленить из них то, что имел право положить в основу газетных статей и путевых заметок. Их печатали в родном «Флажке» и в союзных средствах массовой информации. За серию путевых очерков Владимир был удостоен премии ЦК ВЛКСМ.

Поощрением за двойной рейд на всесоюзную комсомольскую стройку стала для «флажковца» путёвка на мастер-классы в «Комсомольскую правду», где собрали лучших военных газетчиков, работавших по темам ВЛКСМ. Вели этот двухмесячный курс легендарные журналисты, «классики при жизни», как их величали молодые газетчики, Ярослав Голованов, Геннадий Бочаров, Василий Песков. Там способности «флажковца» пополнились новыми подходами в осмыслении фактов, их передаче выразительными средствами языка.

 

Офицеры, офицеры…

Так литература стала всё явственнее проглядывать сквозь скоропись газетчика, ежедневно что-то сдающего в номер. Это видно особенно сейчас, когда листаешь сборники и книги товарища, вышедшие в семидесятых-восьмидесятых годах.

Вот та же «Комсомольская эскадра», очерк об офицерской династии Костырко. Он по-репортажному динамичен, в нём чувствуется напряжение учебного боя, который ведёт командир ракетного катера старший лейтенант Юрий Костырко. Но в нём и краски боя реального, который в ходе Керченско-Феодосийского десанта на своём торпедном катере вёл отец черноморца Пётр Иванович Костырко. И разве не ощущаешь себя внутри событий, когда читаешь:

«Взревели выведенные на предельные обороты двигатели. К устойчиво державшемуся плотному запаху сгоревшей краски примешивался теперь запах отработанного горючего. И катер, почти невидимый в сгущающихся сумерках, зияя словно дырами, чёрными кругами ожогов у ракетных контейнеров, устремился навстречу ночи»?!

Лирик в душе, поэт в сердце, флотский журналист Владимир Мельников видел своё время и на срезе воинского профессионализма, преемственности боевых традиций военных моряков, их человеческой силы, целостности, чести.

 

Пройдёмся до Малахова кургана?

Чего нам стоит –

Корабелка рядом…

Там тишину, под караул

нам сданную,

Хранят у пушек сложенные ядра.

…Поднимемся к вершине,

где Корнилов

К причалам тянет руку издалёка.

Увы, забвенье многим отомстило

И нас едва коснулось ненароком.

Но там, у позабытых бастионов,

Под сенью вновь

поднявшихся платанов

Услышим голос моря

напряжённый,

Зов Родины. Бой склянок

из тумана…

Пройдемся, что ли?..

 

Его влекло к летописи военных династий, начинавшихся в огне Великой Отечественной и продолжившихся в мирное время. Песней в прозе можно назвать очерк об отважном защитнике Севастополя Василии Ковшаре, в прямом смысле слова собою закрывшем родную землю.

И дважды геройством стало то, что и после войны боец не смирился с участью инвалида, не сменил активной жизненной позиции, по сути, повторив подвиг Николая Островского.

Владимир Мельников собрал повествование о нем из множества потрясающих деталей, в том числе отрывков из писем известнейших в стране людей к Ковшарю. Скажем, вот строки от Героя Советского Союза Алексея Маресьева: «Уже одно то, что есть на свете такие люди, как вы, Василий Петрович, делает жизнь окружающих чище, целеустремленней, осмысленней. Какая убежденность, какое величие духа! Низкий поклон вам, дорогой наш собрат, настоящий наш советский человек».

Открыв такой материал, журналист поставил перед собой почти невыполнимую задачу. Он должен был на тот же уровень убедительности вывести сына героя. Это теперь ветеран Черноморского флота контр-адмирал в отставке Александр Ковшарь – широко известен в Севастополе как общественный деятель, а тогда? Тогда авторитет Александра Васильевича только начинал складываться. Капитан-лейтенантом он поднялся на командирский мостик большого противолодочного корабля, но подыскать нужные слова, чтобы выразить всю весомость командирской   вахты было нелегко. Мельников предпочел самые доходчивые и простые:

«…Порой и двадцати часов в сутки ему недостаточно, чтобы справиться с грузом забот. Но флотская служба не наложила суровый отпечаток на его характер. Ступив на командирский мостик, Ковшарь остался по-прежнему общителен, улыбчив, в голубых глазах его то и дело вспыхивают лукавые искорки. Впрочем, это совсем не значит, что он не умеет потребовать по всей строгости. Умеет, да ещё как, будьте спокойны! Тем более, что сам – трудяга, каких мало…».

Так очерк приобрёл целостность, пришёл в художественное равновесие, а спустя годы сама жизнь подтвердила газетное слово: контр-адмирал Александр Ковшарь стал одним из ярчайших представителей Военно-Морского Флота России.

Так, в семидесятые-восьмидесятые-девяностые годы (почти тридцать лет!) «флажковец» Владимир Мельников поднимал на совершенно заслуженный пьедестал сослуживцев по Черноморскому флоту, трудяг плавсостава, чей авторитет страна в социально-политических передрягах, увы, не сумела защитить. Хотя они, до невозможно бесконечного продлевая жизнь корабельному «железу», сохранили родной флот, его профессиональный костяк, сберегли традиции, завещанные отцами.

 

Муза героики и лирики

Одним из ярчайших символов этого стало открытие на одной из главных площадей Севастополя бюста адмирала Михаила Петровича Лазарева (учтем тогдашний «заграничный» статус ЧФ и антироссийские злобствования националистов). Церемония была небывало торжественной и впечатляющей. Поклониться великому мореплавателю, флотоводцу и градостроителю пришли тысячи севастопольцев. Но больше всего потрясала блестящая когорта адмиралов, возглавившая шествие земляков. Облачившись в парадную форму, при орденах и оружии, сюда собрались все высшие офицеры, находившиеся в Севастополе, от командующего флотом до старейшего из ветеранов.

И в самый торжественный момент поклонения Лазареву над площадью, отныне носящей его имя, зазвучал голос флотского поэта капитана 1 ранга Владимира Мельникова:

 

Вы нас простите, адмирал!

Героев войн и революций

Смёл, будто злой девятый вал,

Родства не помнящий вандал,

Поправ статьи всех Конституций.

Пусть горек хлеб моряцкий стал

И нищ наш быт,

В нем жить – искусство.

Но стоит флоту разогнуться,

На кораблях сыграть аврал,

И… загремят по стали бутсы!

Норд-ост взметнет

Над строем гюйсы,

И оживет в руках металл!

Как в старину взлетали шпаги,

Так, распрямляясь, на корму,

Как символ веры и отваги,

Взлетят Андреевские флаги!

А встать под ними есть кому.

 

И все же торжество поэзии журналистской прозы – крайне редкое явление в нашей редакционной жизни. За него надо многим жертвовать, многого недосчитываться. С точки зрения служебной карьеры у Мельникова состоялся почти максимум. Он был старшим инструктором отдела пропаганды и агитации Политического управления Черноморского флота, взял под свое крыло не только родную печать, но и издание более дюжины брошюр о великих русских флотоводцах. На двенадцать лет за ним закрепилось кресло заместителя главного редактора «Флага Родины». Но флотскому человеку не надо объяснять, каково столько старпомить.

Впрочем, долгими вечерами дежурств Володя не оставался один. На краешек его старенького кабинетного дивана приседала Муза. И наутро «зам» оглашал редакционные коридоры задорным приветствием всем, всем, всем. А на книжную полочку любителей поэзии становились его сборники «Пролив надежд», «Предчувствие», «Звёздный курс», «Смятение», «Жизнь – штука штучная»…

Да и не только сама Муза была рядом с нашим другом. Ещё с курсантской поры он оброс братьями по творческой крови. Один из них известный флотский композитор, заслуженный деятель искусств Республики Крым Владимир Сильвестров. Вместе они сочинили немало песен и целый музыкальный фон к спектаклям в драматическом театре флота имени Б. Лавренева «Сердце на берегу», «Море остаётся справа», «Волны над нами». Добавим в скобках, что в тандеме с «флажковцем» Владимиром Чупахиным Мельников написал две комедии и две драмы, которые, увы, тогда были признаны либо «слишком легкомысленными», либо «слишком реалистичными».

Посему не стоит давать окончательных оценок. В родных стенах «Флажка» служил, творил и до сих пор приводит сюда учеников человек ярчайших творческих дарований капитан первого ранга в отставке Владимир Мельников. Журналист, на присказку «…Поэтом можешь ты не быть…» всегда отвечавший: «А если не можешь не быть?»…

 

Мальчик на облаке

Годы немилосердны ко всем. Но у души нет возраста, она молода, и Мельников в душе всегда оставался пацаном, а его творческое, да и житейское, «я» вихрастым светловолосым мальчишкой то и дело перескакивало с ухабов обыденности на пролетавшее мимо облачко, уносящее к вершинам свободного сочинительства.

И пусть взрослел человек в погонах флотского офицера, но не менялся мальчик, летящий на облаке. К первому приходили усталость и мудрость, во втором крепло неудержимое желание сохранить себя прежним – стремящимся ввысь, не боящимся рвать путы обстоятельств, влекомым новой любовью и оплакивающим ушедшую.

Владимир Мельников состоялся в нескольких ипостасях. Член Союза журналистов России является и членом писателей России, подтвердив свою творческую состоятельность целым собранием сочинений. И случается, как только завечереет и обезумевшие бабочки закружат у ночника, я открываю новую книгу старого товарища, скажем, «Отстранение». В глубине комнаты, где уже сгустился сумрак, кажется, теперь присутствуют оба, и тот, кто шагал тяжёлыми шагами человеческой жизни, и тот, кто никогда не терял лёгкости полёта над условностями бытия.

Открыты неоновой белизны страницы, строки текут то детской каллиграфией, то взрослой скорописью, то резкостью граффити, то классическим рифмованным строем. Первая фраза всегда ударна.

Мужчина-писатель продолжает шагать по земле, мальчик-поэт всё ещё летит к звёздам. И даже когда сердце срывается с петель в жестоком жизненном круговороте, они оба верят: его удержит и исцелит – любовь!

Наталия МИКИРТУМОВА

 

Запись опубликована в рубрике Журналисты Севастополя и в Севастополе, Новости. Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *