Профессионализм как знак качества

Что такое традиции? Это человеческая память и верность, способность сохранить самое ценное, что есть в жизни. Сердцевина «флажковских» традиций – профессионализм, умение честно и талантливо делать свое дело. Не случайно до сих пор живут и действуют у нас в редакции, поднимая на щит только самым достойных, три приза – имени Владимира Апошанского, имени Георгия Бутикова, имени Александра Лоскутова.

Сегодня речь о Георгии Афанасьевиче Бутикове. Ветерану флотской печати и лауреату премии имени Г.А. Бутикова – Надежде Викторовне Евстигнеевой посчастливилось работать под руководством этого блестящего военного редактора, мне – учиться у него в самые седые его годы. Очерки написаны в память об этом замечательном журналисте.

Краеугольный камень

В его времени есть много такого, за что современный журналист зацепи­лся бы взглядом скептика. Но это лишь при поверхностном скольжении, без про­никновения вглубь. А он, профессионал, всегда учил осмыслению, анализу, не­повторимости восприятия содержания и формы.

Именно поэтому военный газетчик и редактор Георгий Бутиков остается для нескольких поколений «флажковцев» не только мощным выразителем идеалов советской партийной печати, но и мастером слова. Слова смелого, честного, крепкого. Как плечо товарища, с которым пойдешь в разведку.

В блокаду краснофлотцев учебного отряда, где еще в 1938 году начал слу­жбу крестьянский парень Георгий Бути­ков, несколько раз маршем проводили в сторону фронта. И ленинградцы вери­ли, что на оборону города еще и еще раз направляется пополнение военных моряков. Именно моряков! Как нужно было это чувство надежды осажденному Ленинграду! И кто нынче посмеет рас­ценить это иначе?

Говорят, в журналистику людей при­водит любопытство. Возможно. Но в истинные профессионалы – лишь уме­ние видеть жизненные факты как бы сразу в трех измерениях: было, есть, будет. Видеть самому и ярко, впечат­ляюще показывать другим. Это так же необъяснимо, как ощущение зерна в ко­лосе, картины в холсте, мелодии в ко­лебании звуков. Этим качеством чело­век помечен особо.

Георгий начал службу в «учебке» на Васильевском острове с комбинации че­тырех кнопок, управляющих по радио катером. Проходил практику в плавсо­ставе, но был возвращен в отряд как инструктор и младший командир. Уже тогда он «пописывал в газеты», но бо­лее в нем ценили способность заражать своим знанием, умением, своей энергией окружающих.

Война и фронт свершились почти од­новременно, а в 6-й бригаде морской пехоты Балтфлота, несущей огромные потери в болотах под Урицком, опыт приобретался незамедлительно. И старшина 2 статьи Бутиков, попав со своей группой перехвата под враже­ские миномёты, приказал до переноса огня вплотную к окопу не делать из него ни шага (сделавший уже лежал в трех метрах от них с напрочь снесенной головой).

И все же Георгий вывел группу к сво­им. Ранение, полученное в том рейде, стоило ему трех месяцев госпиталя и перевода в «тыловую», если так можно назвать блокадный Ленинград, школу связи.

Когда через годы мне выпало брать интервью у мастера газетного слова, об обретении нового служебного профиля фронтовой биографии Георгий Афанасьевич говорил не без иронии: «Ну, приглянулся генерал-майору и попал в политруки!». За лу­кавой фразой – ежедневная работа с сотнями курсантов, политзанятия, ко­торые у него действительно получались интереснее и умнее, нежели у других. Генерал-майор («всего-навсего» началь­ник политуправления Балтфлота, про­верявший школу связи) сначала тоже съязвил: «Во поет, а цифрами аж сыплет!». Но старшину таки произвел в «ма­ленькие полковники», то бишь млад­шие политруки.

В марте сорок третьего это уже зна­чило лейтенантство и особое доверие – отбыть на передовую зампо­литом взвода… штрафной роты.

Не ведомо, есть ли какая-то справедли­вость на войне, но то, что она сводит людей совершенно невероятным образом – это точно. Пройдет два года, и в са­мый светлый день о Победе сообщит корреспонденту североморского «Краснофлотца» старшему лейтенанту Георгию Бутикову тот самый офицер, Иван Хрусталев, кому суждено было вернуться живым из рейда штрафников. Они сядут рядом, плечом к плечу, и будут пить го­рькую, поминая всех и каждого, не до­живших до 9 мая 1945 года. Верить и не верить, что сами – дожили.

Как хорошо, что я успела позадавать Бутикову все свои вопросы…

– Георгий Афанасьевич, а все-таки как вы попали в военные корреспонден­ты? Стихи, заметки в стенгазетах, районках?

– Это все было, но окончательное решение принадлежало Ивану Грозному!

«Грозным» именовали началь­ника ПУ ВМФ генерал-полковника Ива­на Васильевича Рогова. Именно он про­верял списки кандидатов на военно-по­литические курсы, что действовали в блокадном Ленинграде. Бутиков после расформирования погибшей роты подал документы на отделение командиров ка­теров «больших охотников». Но Рогов, глянув в данные об образовании, пере­вел его и еще нескольких отличников на отделение редакторов. Сражающему­ся флоту нужна была своя печать.

…В газете Северного флота «Краснофлотец» молодому корреспонденту «нарезали» часть торпедоносцев, хотя душа тянулась к катерникам. Вот и мотался военный газетчик между аэродромами Ваенги и узкими бухтами губы Долгой. То, что увидел и узнал он тогда, наверняка со­ставило бы целую книгу. Но Бутиков – всегда был газетчиком действующим, а такие редко успевают писать книги.

Павел Галкин, Евгений Францев, Бо­рис Сыромятников… Теперь они вписа­ны в скрижали авиаторов – Героев Со­ветского Союза. Бутиков же знал их, когда летчики уходили в групповые атаки над морем, летали на «свободную охоту» и выполняли задания, даже ес­ли для этого приходилось бросать на цель свой самолет.

Успевал он и к любезным сердцу катерникам. Знал и Василия Быкова, и Бориса Павлова, и Георгия Кур­батова, и юнгу Сашу Ковалева, закры­вшего собой хлещущий кипятком трубо­провод… Статьи, корреспонденции, очерки… При всей своей плодовитости (чтобы не «мелькал» на полосах, его нередко прятали под псевдонимами) Бу­тиков никогда не писал легко. Он пропускал материал сквозь себя, вынашивал, выстрадывал, и именно от этого бутиковские статьи всегда казались написанными на одном дыхании.

Репортажи с передовой. Бутиков на правах боевого офицера уходил в десантные операции вмес­те с морской пехотой, выбивая со скали­стых побережий фашистов. Затейливые саамские названия Мативуоно, Лиинахамари, Петсамо, потом ставшие символа­ми победы советских войск в Заполярье, спешными карандашными набросками ложились в его блокнот. На глазах спец­кора командующий СФ адмирал Арсе­ний Григорьевич Головко вручал орден Красного Знамени в только что отбитом у врага Лиинахамари будущему Герою Советского Союза Ивану Каторжному, который в штурме заменил погибшего комвзвода, захватил четыре пушки, три причала и бетонированную немецкую штаб-квартиру, водрузив над ее крышей победное знамя.

– А как относились воюющие кома­ндиры к газетчикам? Не отмахивались, как от назойливой мухи?

– Всякое бывало. Но запомнилось, как однажды, чтобы безопаснее мне бы­ло «шататься» из роты в роту, коман­дир определил в провожатые старо­го сапера с миноискателем. Тот про­кладывал путь в заминированной тун­дре, а я делал заметки о буднях фрон­товой полосы.

Однако такой комфорт выпадал не­часто. И от фланга к флангу фронто­вой репортер на страх и риск пробирался сам. Так и столк­нулся нос к носу с фашистом, на­правившим ему прямо в лоб автомат. Георгий не поднял рук. Он не хотел, чтобы тело заледенело в этой постыд­ной позе. Он ждал выстрела, глядя в глаза врагу. И вдруг понял, что столь­ко времени не моргать может только… мертвый.

Эх, сколько невостребованных эпизодов оставалось в записных книжках фрон­товых газетчиков! «Смертных», каким полагал себя Георгий Бутиков, и неза­урядных, каковыми почитались работа­ющие в «Краснофлотце» бок о бок с ним Николаи Флеров и Юрий Герман, Александр Зонин и Николай Панов, Александр Марьямов и Савва Морозов – отпрыск и полный тезка того само­го, крещенного революцией российско­го заводчика.

С кем встретил Георгий Афанасьевич Победу, уже писалось. Замечу лишь, что к тому часу его грудь была украшена орде­нами и медалями, а статьи и очерки постоянно присутствовали на страницах флотских и центральных военных газет, что не могло не быть отмечено кадро­виками ВМФ. Собкором главного издания военморов «Красный флот» он отпахал еще почти десятилетие, с отли­чием окончил Военно-политическую академию, горестно пережил хрущевс­кое четвертование Военно-Морского Флота и вновь надеялся на его возрож­дение.

– После войны пафос боев и побед сменился на газетных полосах учебны­ми буднями. В какой мере была позво­лена критика?

– Я полагаю, что во все времена степень «позволения» напрямую зави­сит от профессионализма и смелости са­мого пишущего.

Он имел право так говорить, ибо не однажды переживал реакцию на нелицеприятную гласность. Один такой материал назывался «Вторая сторона медали». Она рассказывала, как на стре­льбах линкора «Архангельск» было сфальсифицировано «стопроцентное попадание». Тринадцать человек экипажа подписали опровержение, отправленное в Москву, а флотское командование про­сто не могло допустить мысли, что линкоровский командир БЧ-2, которого прочили в флагманские специалисты, способен на подлость.

По всем прикидкам журналиста тог­да должны были «съесть». Но ведь он же не выдумал фактов! Он опирался на людей, которым верил. И они не под­вели. Трое молодых офицеров, участво­вавших в стрельбах, подтвердили ситуа­цию. О несостоявшемся флагарте Бути­ков больше не слышал.

Так начиналась пора матерого газет­чика Георгия Бутикова. Человека пишу­щего и руководящего теми, кто пишет. После академии он – ответственный секретарь флотской газеты в Таллине, потом – ответ­ственный редактор газеты ДКБФ «Страж Балтики» и целое десятилетие – у штурвала «Флага Родины» КЧФ.

Признаюсь: самому Георгию Афанасьевичу служба на Балтике виделась звездным часом. Но у нас, «флажковцев», другие отсчеты. Многие из нас вышли из бутиковской школы, как из гоголевской «Шинели», и до сих пор благодаря этому держат самую высокую планку профессионализма в Севастопо­ле и Крыму. Ученики Георгия Афана­сьевича вышли в спецкоры лучших га­зет страны, в редакторы и секретари, просто в необыкновенно талантливые, самобытные люди. Потому что редактор­ский штурвал Бутиков держал умно, че­стно, умело, чутьем неравнодушного че­ловека подмечая каждую искорку талан­та, скрытую в самом невзрачном но­вичке.

Нередко у него выпытывали секреты редакционной кухни, хотя газетчикам они, в общем-то, понятны. Редактор – человек, напрямую вхожий к командующему флотом, его заму по политчасти, в обиходе именовавшемуся «чэвээсом». О Бутикове ходила молва, что он как никто другой умел «дружить» с начальством. Но дружбы «со всеми» не бывает, а командующие меняются не так уж и редко.

– Георгий Афанасьевич, что остается в кулисах таких отно­шений?

– Военачальники – те же люди, только с большей ответственностью. Самое ли благородное дело судить их спустя годы?

Но из песни слов не выкинешь. И в редакционных преданиях остались многочисленные были, связанные с «горкой», как издавна на ЧФ именовали штаб флота.

С адмиралом Владимиром Афанасьевичем Касатоновым связан, скажем, такой эпизод. Один из офицеров-«флажковцев» ходил с ним на визит то ли в Югославию, то ли в Албанию, но отчетный материал за подписью командующего подготовил отменно. А в те времена библиотекарем в редакции служил старый партиец. Прознал он, что гонорар за материал получает вовсе не тот, кто писал, и отправился к ко­мандующему на прием. Там со всей большевистской принципиальностью старик высказал точку зрения на подобную практику «материального стимулирования». Командующий с пониманием отнесся к «критике». Но, как понимаете, могло ли начальство после этого крепко «любить» подведомственную газету?

Непросто складывались отношения и с адмиралом Серафимом Евгеньевичем Чурсиным. Уж больно не уважал он «ходоков» по бытовой линии. Но когда редакционный транспорт вернули с целины вконец разбитым, редактор «Флага Родины» на Военном совете поставил вопрос ребром. Приплюсовал еще и камбузные страдания, ведь типография – производство вредное, людям нужна горячая еда. Слушая доклад капитана 1 ранга, адмирал готовился парировать «гораздо худшим положением других частей». Но его опередил тогдашний секретарь обкома, присутствующий на совещании. Горячий доклад Бутикова ему очень импонировал: «Вот так надо заботиться о подчиненных!». Через пять дней редакции дали новую маши­ну, а вскоре и столовую для рабочих оборудовали.

Не углубляясь далее в редакционную «бытовуху», заключим: как бы ни скла­дывались у ответственного редактора «Флажка» личные или служебные отно­шения с начальством, черноморская га­зета слыла одной из сильнейших в ар­мейском и флотском печатном мире. Ее журналисты росли в званиях и профес­сиональном мастерстве, творчески горе­ли и соревновались, спорили и подпи­рали друг друга, уходили «на усиление» в другие редакционные экипажи. И ни один офицер не был бесквартирным. Сам редактор не чурался дальних походов и корреспонденции с моря, публицистики, очерков, глобальных аналитических статей, любил слово меткое, образное, веское, потворствовал ему вся­чески. Ну, а чуя в редакции симптомы творческого застоя, громогласно «разго­нял сапоги», что на местном сленге оз­начало бурное повышение боеготовнос­ти личного состава «Флажка».

Мне повезло работать под фла­гами Георгия Афанасьевича в пору его третьей молодости: уйдя в запас, он остался литературным секретарем газе­ты и учил нас мысли и образности ещё пятнадцать лет!

– Георгий Афанасьевич, а кого бы вы назвали своим главным учителем?

За­служенный работник культуры Украины, кавалер ордена Отечественной войны I степени, трех орденов Красной Звезды, ордена «Знак Почета», ордена Богдана Хмельницкого III степени, народ­ный депутат, делегат различных всесоюзных съез­дов и всеармейских конференций капитан 1 ранга в отставке Георгий Афанасьевич Бутиков перевел взгляд на книжные стеллажи, заполняющие сте­ны его комнаты:

– Скажи, что ты читаешь, и я ска­жу, кто твой учитель…

На полках – классики мировой и русской литературы. Обязательные по учебным программам и запрещенные по политическим соображениям. Известнейшие и совершенно неизвестные большинству литературные шедевры.

Я наблюдала, как Бутиков перебирает бумаги на своем рабочем столе, го­товила вопрос «под занавес»:

– Кто же военный редактор в большей мере? Командир, журналист…

– Редактор – профессионал. И этот его профессионализм базируется на высоком интеллектуальном потенциале. На всесторонних знаниях, от военного дела до общечеловеческих ценностей… Лично я убежден, что редактор флотской газеты должен уметь написать любой материал, выполнить любое задание, которое он дает подчиненному. Это краеугольный камень его авторитета.

Георгий Афанасьевич Бутиков до последнего вздоха шел с «флажковцами» в одном строю. Не сдавая своих позиций, убеждений и идеалов. Во имя укрепления духа, авторитета, боевой мощи ВМФ России. В этом мы равнялись и равняемся на лучших бойцов фронтовой и советской печати.

Наталия Микиртумова

 

 

ЧЕСТЬ И ПРАВДА

Есть люди, которые задают масштаб высоты духа. Они – мерило поря­дочности, человеческого достоинства и чести. В них есть стержень нравствен­ности, который не могут сломить ни сложные жизненные коллизии, ни личные трагедии, ни политические бури. Как бы ни сложилось, они остаются рыцарями своих убеж­дений.

Таким был и остался в памяти «флажковцев» Георгий Афанасьевич Бутиков, фронтовой репортер и легендарный флотский редактор советских лет, капитан 1 ранга, заслуженный работник культуры УССР.

До своего 90-летия он не дожил совсем немного, продолжая работать даже на грани бытия. И его до сих пор помнят коллеги, помнят читатели. Мне же хочется рассказать о тех человеческих качествах Георгия Афанасьевича, которые создавали творческий дух редакции, позволяющий «Флагу Родины» быть лидером среди флотских газет Советского Союза.

 

«Волос долог – ум короток»

Не вспомню, в каком точно году (где-то в семидесятых) пришвартовался к Графской пристани французский фрегат. Событие по тем временам невообразимое. «На ушах» стоял и «Флаг Родины»: визиты корреспондентов на иностранный корабль, интервью… Наступил день, когда Георгий Афанасьевич собрал коллектив и объявил: «Будьте готовы к ответному визиту».

«Есть!» – ответили мы и чинно расселись за новенькими столами (старые по случаю посещения редакции высокими гостями были срочно вывезены на свалку), склонили головы над рукописями. В смысле: «Подумаешь, какие-то французы ходят тут, только мешают работать!».

Пышная, ярко сверкавшая орденами, «выпушками и петличками», бело-сине-красными мундирами и головными уборами делегация медленно шествовала по коридору, заглядывая в отделы и задавая вопросы. Переводчик любезно помогал общению двух сторон.

Среди гостей особо выделялся один господин. Причем не только гривой черных вьющихся волос, спускавшихся до самых плеч, но и своей подвижностью. Казалось, что он вездесущ, даже в туалет заглянул!

Бутикова этот «моряк-журналист» насторожил. И вот когда всех пригласили на пресс-конференцию и от гостей посыпались бесконечные, часто весьма каверзные вопросы, Бутиков, воспользовавшись корот­кой паузой, спросил переводчика: «Скажите, а на французском флоте всем или только избранным разрешено носить такие длинные волосы?». И кивком головы указал на вертлявого француза. Переводчик замялся, а Георгий Афанасьевич, метнув острый, насмешливый взгляд из-под лохма­тых бровей, вдруг добавил: «У русских пословица есть: волос долог – ум короток».

Что произошло с длинноволосым – передать трудно. Это надо было видеть! Не успел переводчик и рта раскрыть, как тот без вся­кого перевода покраснел так, будто его ошпарили. После минутного замешательства гости (прощаясь на чисто русском язы­ке!) удалились восвояси.

А среди «флажковцев» надолго осталась память о том, как Бутиков французского шпиона проучил.

 «Разгон сапог»

В отделе комсомольской жизни появился новый сотрудник – сельский парнишка, только-только окончивший Львовское военно-политическое училище лейтенант Иван Коваленко. И в журналистике, и во флотской жизни – новичок, однако любознательный ко всему редакционному.

И вот однажды мчится взволнованный Ванечка по коридору и в ажиотаже зовет сотрудников: «Пошли к редактору! Говорят, он сапоги раздавать будет!».

И хотя коллеги почему-то особого восторга не обнаружили, Ваня радостно влетел в начальственный кабинет. А там… Георгий Афанасьевич шумно и бурно (согласно ха­рактеру) отчитывал секретариат за неудачно сверстанную полосу, в ко­торой два материала «упирались друг в друга сапогами».

– А вам что, лейтенант? – редактор поднял взгляд на Коваленко.

– Так мне сказали, что вы сапоги раздаете… – пролепетал Ванечка.

Пишут, что даже бесстрашный Наполеон очень опасался попасть в смешное положение и никогда не прощал насмешек. Вспомнил ли это капитан 1 ранга Бутиков или сердцем чувствовал, когда уместно «поддеть» человека, а когда поща­дить, но с молодым лейтенантом обошелся мягко.

– Зайдите ко мне попозже, я вам расскажу, что такое в газетной верстке «сапог».

А потом Ванечка узнал, что фраза «Бутиков сапоги разгоняет» означает для «флажковцев» то же, что для летчиков «разбор полетов». И вот что примечательно: каким бы красным и всклокоченным не вылетал из кабинета редактора «виновник торжества», обиженных за «разгон» не было. А если возникала обида, то она быстро испарялась, потому что горячился Георгий Афанасьевич исключительно в интересах дела, подчиненных не унижал, не таил камня за пазухой, даже когда в пылу по­лемики кто-то перегибал палку.

Помню, как однажды на моих глазах столкнулись два горячих темперамента: Георгия Афанасьевича и еще только начинающего путь в журналистику лейтенанта Ярослава Строки (будущего редактора «Флажка»). Не знаю, из-за чего возникла стычка, но последний посмел выскочить из-за стола и в сердцах закричать на старшего по званию. Завершилась тирада: «Ну, дед, погоди!»

Страшно было смотреть на эту сцену. «Вы должны немедленно извиниться перед Георгием Афанасьевичем!» – пыталась я урезонить разбушевавшегося лейтенанта. Но тот никак не мог успокоиться. И тут, к великой чести Георгия Афанасьевича, он сам вернулся в кабинет и спокойно сказал неразумному, плохо воспитанному юнцу: «Когда-нибудь ты поймешь, что будь на моем месте другой человек, не видать бы тебе службы в редакции, как своих ушей!». Повернулся и закрыл за собой дверь.

Поразмыслив, Строка, конечно же, пошел с повинной. Мир был восстановлен. А вот что передумал за это время вышедший из фронтовиков редактор, хорошо знавший времена, когда человека можно было стереть в пыль, неведомо. Но он показал всем пример мудрости, пример поступка сильного и благородного человека.

 

Женские штучки

Ежегодно в конце марта в части овровцев отмечается день памяти Героя Советского Союза Ивана Голубца. Мне было поручено написать о диспуте, назначенном накануне знаменательной даты. И срок сдачи материала оказался очень ограничен. В ночь пишешь, утром сдаешь в номер.

Диспут удался и завершился, не глядя на уставной распорядок, к… двадцати двум. Где-то за полночь удалось сесть писать. Но к этому, как говорится, не привыкать. Главный сюрприз заключался в том, что только после окончания комсомольского мероприятия я узнала о том, что в семь утра следующего дня намечены торжественные проводы кораблей на боевую в Средиземное море и присутствовать на митинге будут командующий фло­том, ветераны части.

Ежу понятно: без отчета не обойтись. Но где Корабелка (там живу) и где бухта Стрелецкая – тогдашняя база овровцев. Помните песенку фронтовых корреспондентов? «Жив ты или помер, главное, чтоб в номер…».

Почти всю ночь писала, а когда в пять утра выглянула в окно, так и ахнула: город завалил снег! А для Севастополя что первый, что последний снег – транспортная катастрофа.

Узенькими, протоптанными ранними пешеходами тропками отправилась я в сторону Стрелецкой. «Переход через Альпы» продолжался более двух часов, но к концу митинга я все-таки успела и, как прово­жают в крымскую пургу «пароходы», увидела. Потом корреспондента отдела комсомольской жизни, скорее похо­жего на снежную бабу, у которой зуб на зуб не попадал, доставили на «газике» в редакцию.

Ровно в десять утра, как и положено, материалы лежали на столе редактора. Какой героиней я себя чувствовала! Просто сияла!

Георгий Афанасьевич поднял голову от полосы, которую вычитывал, попутно делая замечания ответственному секретарю, взглянул на мои творения, заметил число строк. В одном материале – четыреста строк, в другом – двести!

– Это что за женские штучки? Сколько было поручено написать, триста? Куда все это встанет, думаете, полоса резиновая?!

Чтобы не разреветься прямо в кабинете редактора, я пулей вылетела, помчавшись куда-то по коридору. «Женские штучки» градом катились из глаз. В душе стоял рык, адресованный самой себе: «Да чтоб я еще когда-нибудь… Ночь без сна… Пешком по снегу… ». И прочее, прочее. Потом отпросилась у начальника отдела поехать домой отоспаться. А на следующее утро Виктор Григорьевич Печерица (он возглавлял комсомольский отдел), встретил меня словами: «Как жаль, что вчера ушли. Приходил Бутиков, похвалить вас за хорошие материалы и оперативность». Хмурый день вдруг стал солнечным, в душе запели соловьи.

 

«Посиделки» и не только

И жестко поставить на место, и похвалить так, что за твоей спиной расправятся творческие крылья, Георгий Афанасьевич умел виртуозно. Помогали ему в этом чисто народный, иногда очень едкий, но всегда меткий юмор и широчайшая эрудиция.

Вот, скажем, сидим мы на «летучке», которая проводилась каждый понедельник (присутствие всех журналистов строго обязательно), и слушаем «дежурного критика». Тот анализирует опубликованное во «Флажке» за неделю, что должно перетечь в коллективный обмен мнениями о материалах товарищей. А мнений-то и… нет, потому что далеко не все внимательно читают собственную газету. Дружно молчим. Редактор, некоторое время грозно мечет взгляды на «занятых своими мыслями» и, наконец, взрывается: «Вы думаете, я вас на посиделки пригла­сил?». И слово «посиделки» с совершенно определенным подтекстом прочно входит в лексикон «флажковцев». Впрочем, как и многие другие словечки «от Бутикова».

Мелочи редакционного быта… О них можно вспоминать бесконечно, хотя, как говаривал все тот же любимый редактор, «газета не резиновая». И все-таки именно они запали в память, потому что создавали особый фон, нравственную окраску жизни коллектива. Из кажущихся мелочей скла­дывалась атмосфера, царящая в редакции. В ней бывало всякое, но занозы даже мелких обид (а именно они нередко перерастают в серьезный надрыв души) Бутиков умудрялся извлекать. Раны заживали. А экипаж газеты и уважал своего командира, и всячески тянулся к нему. Стоило Георгию Афанасьевичу выйти в длинный редакционный коридор, его громогласный голос разносился по этажам, и вокруг шефа сразу возникали «тусовки», разрешались чьи-то вопросы, слышались шутки, смех.

Старейший журналист «Флага Родины» Василий Васильевич Овчинников подметил как-то, что согласно смене редакторов и их личных увлечений менялась мода на оные и у «флажковцев». Все ста­новились то любителями музыки, то шахматистами, то спортсменами. В «золотой век Бутикова» наш досуг разнообразился и волейбольными боями, и коллективными пикниками, и «грибалками». А еще Георгий Афанасьевич всячески содействовал моде на эрудицию. Он сам был очень начитанным человеком, что называется ходячей энциклопедией, и даже в глубокой от­ставке (прокомандовав и проработав в штате «Флажка» тридцать лет!) не изменил своей привычке рабо­тать с литературой. А писал он и публиковался до последнего своего часа, до последнего вздоха.

Что же касается коллективного отдыха на природе, редактор первым показал пример семейственности в лучшем смысле этого слова. Благодаря Бутикову (который ни разу не «забыл» дома свою Маргариту Павловну, веселую, заводную подругу всей жизни, прекрасную певунью, а с ней и супружескую чету сына – Сашу и Валю) мы сплачивались не только профессионально, но и семейно, чадами и домочадцами. Причем – на всю оставшуюся жизнь!

И быть может, эти вышеупомянутые «мелочи» нашего общего редакционного бытия (кроме того огромного вклада, что внес Георгий Бутиков в советскую военную печать) и по сей день держат нас, ветеранов «Флага Родины» на плаву. Держат в стремлении жить, не сгибаясь под грузом лет, в стремлении работать самим и испытывать живой интерес к тому, что пишут молодые.

Девизом фронтового репортера и флотского редактора Георгия Бутикова были два слова: «Честь и правда!». На титульном листе «Флага Родины» значится: «Правда и честь!». Абсолютное тождество, но Бутиков все-таки начинал с чести.

Надежда ЕВСТИГНЕЕВА, член Союза журналистов России

Запись опубликована в рубрике Храним и помним. Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *